кто молитвами твое имя, кто кричал и просил: "пойми меня!",
кто в конечном итоге выменял "я люблю" на "и д и   к   ч е р т я м !"

   Она чувствует, как у нее из - под ног уходит земля. Чувство совершенно отвратительное, даже хуже чем, когда получаешь очередную шпильку на тренировке, о своей беспомощности. Ведь там она понимает, что ты должна этому научиться, по факту, должна была уже знать. Мысленно разводя руками и бросая в ответ что-то не менее грубое, понимая, что ее фразу все равно пропустят мимо ушей. Уже не обидно. Привыкла. Здесь это совершенно неожиданно. Мир переворачивается с ног на голову, она растерянная, смотрит своими изумрудными глазами, совершенно не веря, что только что услышала. Пальцы скользят по его кожаной куртке, отпуская руку, за которую схватилась, пытаясь остановить/потребовать ответы на свои вопросы. Отшатывается, будто получила удар с правой, который только начала отрабатывать. С удивлением смотря на младшую Лайтвуд, что молчаливым свидетелем неожиданной ссоры смотрела на Джейса с укором.
   Фрей же задыхалась от этого мнимого участия, что доселе мелькало в его глазах. В эту минуту она не могла понять, как могла довериться этому человеку, хмурилась, смотря и не узнавая.  Отвратительно. Знала ли она его когда-то? Конечно же нет. Так приятно было выдавать желаемое за действительное. Нервный смешок сорвался с губ, когда она наконец-то стала осознавать произошедшее. Фразы колкие, цепкие отравляющие  изнутри, в первую очередь ее: «А не пошел бы ты к черту, Вэйланд». Ложь. Все в округе – ложь. Ловко составленная иллюзия, которую, почему-то не сразу заметила за дымкой. Правильно. Она же гребаная примитивная. Надоедливая, въедчивая и любопытная. Просто очередная помеха.
   Девушка развернулась на каблуках, на которые совсем недавно пыталась поставить Изабель, и которые как никогда хотелось снять именно сейчас, откидывая в сторону. Потому что  -  очередное напоминание того, что предала себя, неосознанно, в попытке соответствовать. К чертям. Все и Всех. Чувствуя, как ком встает в горле, а уголки глаз начинает печь; толи от нестерпимой боли, толи от отчаяния, которое никак не преодолеть. Она не сразу чувствует, как по щекам катятся обжигающие дорожки слез. Потому что якорь, который держал на плаву, оказывается утерян, а ты дрейфуешь в этом океане неизвестности, осознавая, что выловить то тебя, и спасти твою душу, совершенно не кому. Уже не кому. Будь ты трижды проклят Вэйланд. [float=left][/float]
   Она влетает в комнату, громко хлопая дверью. Путается в рукавах, стаскивая с себя куртку. Зло откидывая ни в чем неповинную вещь. Тихо шипит, оглядывается по сторонам, теряясь в пространстве времени и действительности. Ненавидя все в округе в эту злосчастную минуту. С альбомного листа на нее смотрят знакомые глаза, а ей хочется выть от отчаяния, впиваясь в волосы похолодевшими пальцами. Сжимая до физической боли, просто потому, что  моральную терпеть уже нет никаких сил. Железная девочка оказывается совершенно не приспособленной к суровой действительности. Металл лишь покрытие у хрупкой составляющей. Клэри  вздрагивает, когда садится на кровать. Совершенно не понимая, что же сделала не так. Ах, да, конечно. Она всегда все делает не так. Ей говорили об этом и не раз. Только он обычно криво усмехался, убирая выбившуюся прядь, говоря, чтобы никого не слушала. И она не слушала никого, кроме него самого. Ошибка. Чертова роковая ошибка , что заставила привязаться к нему слишком сильно.
   И ком отчаяния душит, заставляя втягивать в себя лишний воздух, сжимая в пальцах рубашку, где-то на уровне нервно бьющегося сердца. Что обязательно бы разворотило ребра, если бы еще мгновение она постояла там, в зале института. Смотря в эти небесно голубые глаза, с вкраплением карего, что так часто рисовала в последние дни в своем альбоме. Он был мечтой любого художника, точнее, был просто мечтой. И знал это слишком  хорошо. А Кларисса не раз это отмечала для себя, как бы между прочим, непроизвольно засматриваясь на парня.
   Но сейчас он был чужим. Холодным и отстраненным. С этими его нахмуренными бровями, тонкой линией напряженного рта и звенящими где-то в ушах хлесткими словами, что повышенными нотами отдавались между тем, как шумела кровь в ушах. Она смотрела в его глаза и не находила там, внутри, и намека на привычную заботу, сострадание или немую поддержку. Без последнего все валилось из рук, и она словно тряпичная кукла, оседала на пол. Потому что ноги не держат, потому что земля ушла из - под ног. И то, что стало казаться незыблемым, правильным и таким знакомым, значимым, сейчас представлялось в ином свете. Свет преломлялся, рисуя на полюбившихся чертах уродливые тени. Кларисса думала о том, что совершенно не знала этого человека. Попросту не узнавала.
   Она никогда не терпела холода. Растирая покрасневшую кожу полотенцем, убирая влажные волосы с лица, попутно отмечая непривычную, мертвенную, бледность, которая сопутствовала ей последнее время. Но позволяя думать себе о том, что холодный душ отрезвляет лучше  любого доселе известного ей метода. Мысли разложенные по полочкам уже не бредили душу, лишь слегка отравляли  действительность, в которой она осталась без поддержки. Отвратительное чувство. Ловя себя на мысли, что у нее все еще есть Люк и Саймон, да и своими силами она бы могла предпринять попытки поиска своей матери. С таким оптимистичным настроем внутренняя буря немного успокаивалась. Ложь во благо, так обычно называли нечто подобное. И Кларисса врала, в первую очередь самой себе, думая о том, что помощь нефилимов нью-йорка ей не нужна, от слова совсем.
   Именно с такими мыслями она заходила в собственную комнату, при институте, когда ее застал стук в дверь, разлетевшийся эхом в вечерней тишине. Хотя, можно ли было что-то в окружении назвать ее? В данный момент девушка в этом сильно сомневалась.
- Если ты пришла сказать о том, что Джейс - мудак, но не всегда такой, то я немного не в духе, - она распахивает входную дверь, совершенно точно уверенная, что это Изабель. Просто потому, что больше некому сказать ей о том, что не все так хреново, как кажется, и, эта чертова поголовная враждебность, что статическим электричеством  трещит в воздухе – всего лишь плод воображения. Больного воображения. Воздух вышибает из грудной клетки стоит поднять взгляд вверх, оставляя девушку онемевшей, хватать воздух губами. Словно выброшенная на берег рыба. Тело пробивает нервная дрожь, которую не свалить на прохладные струи воды, что дорожками стекают по волосам, заставляя мокнуть простую серую футболку. А в голове мысли: «Ого, вот это самомнение». А по венам растекается желание проехаться по этому милому личику кулаком, пусть еще не можешь правильно держать удар. Сжимаешь плотно губы.
- По-моему ты ошибся дверью, - недовольно говорит девушка, дергая уголком рта в усмешке, совершенно ей не свойственной. Такой чуждой. Леденящей душу, в первую очередь ее. Потому что это так не свойственно, так непривычно и неприятно для самой Клэри. Готовая захлопнуть деревянную перегородку прямо перед носом у незваного гостя, она морщит носик в показной неприязни.